Я был одиноким как туннель. От меня убегали птицы
и в меня ночью он вносил его могущественное вторжение.
Чтобы переживать меня я ковал тебя как оружие,
как стрела в моей арке, как камень в моей праще.

Но он падает час мести, и я люблю тебя.
Тело кожи, мха, жаждущего и твердого молока.
Ах стаканы груди! Ах глаза отсутствия!
Ах розы лобковой кости! Ах твой медленный и грустный голос!

Тело моей женщины, я сохраню твое изящество.
Моя жажда, мое волнение без предела, моей нерешительной дороги!
Темные русла, где вечная жажда остается,
и усталость остается, и бесконечная боль.

Он изменяется, моя подруга,
одинокая в одиноком этого часа смертей
и наводнение жизнями огня,
чистая наследница разрушенного дня.

Солнца падает гроздь в твою темную одежду.
Ночи большие корни
они растут неожиданного с твоей души,
и во внешнее(иностранное) возвращаются вещи в тебе ты скрываешь,
так что бледный и синий народ(поселок)
тебя новорожденный питается.

Величественный и плодородный ох и магнитная рабыня
круга, который в негре и золочении происходит:
поставленная, он относится и добивается такого живого создания
что сдаются его цветы, и наводнение - грусти.

AMIGA, no te mueras. – подруга, не умирай
Óyeme estas palabras que me salen ardiendo, -слышишь меня, эти слова, которые говорю я, пылая,
y que nadie diría si yo no las dijera. – и которые никто бы не сказал, если бы я их не произнес.

Amiga, no te mueras. –подруга моя, не умирай!

Yo soy el que te espera en la estrellada noche. – Я тот, кто тебя ждет звездной ночью.
El que bajo el sangriento sol poniente te espera. – тот, кто ждет тебя под кровавым западным солнцем.

Miro caer los frutos en la tierra sombría. – Я смотрю на плоды, падающие на тенистую землю.
Miro bailar las gotas del rocío en las hierbas. – смотрю на танцующие капли росы в траве.

En la noche al espeso perfume de las rosas, - Ночью в густом аромате роз
cuando danza la ronda de las sombras inmensas.- когда танцует ночной обход огромных теней.

Bajo el cielo del Sur, el que te espera cuando – Под небом юга, тот, кто ждет тебя,когда
el aire de la tarde como una boca besa. –вечерний воздух целует тебя, как чьи-то губы..

Amiga, no te mueras.- Подруга моя, не умирай!

Yo soy el que cortó las guirnaldas rebeldes – я тот, кто отрезал мятежные гирлянды
para el lecho selvático fragante a sol y a selva. – для лесной душистой кровати на солнце в сельве.
El que trajo en los brazos jacintos amarillos. – тот, кто принес в руках желтые гиацинты
Y rosas desgarradas. Y amapolas sangrientas. – И капризные розы. И кровавые маки.

El que cruzó los brazos por esperarte, ahora. – тот, кто скрещивал руки для того, чтобы дождаться тебя, сейчас
El que quebró sus arcos. El que dobló sus flechas. – тот, кто сверг свои арки. Тот, кто приумножил кол-во своих стрел.

Yo soy el que en los labios guarda sabor de uvas. – Я –тот, кто хранит на губах вкус винограда
Racimos refregados. Mordeduras bermejas. –Сочные грозди. Алые укусы..

El que te llama desde las llanuras brotadas. –Тот, кто тебя зовет из этих равнин.
Yo soy el que en la hora del amor te desea. –Я тот, кто желает тебя в час любви.

El aire de la tarde cimbra las ramas altas. –Вечерний воздух опалил высокие ветви.
Ebrio, mi corazón. bajo Dios, tambalea. – Нетрезво мое сердце…Под Богом оно качается..

El río desatado rompe a llorar y a veces – Свободная река мешает плакать и иногда
se adelgaza su voz y se hace pura y trémula. –ее голос истощается и становится чистым и дрожащим.

Retumba, atardecida, la queja azul del agua. –Раздается стемневшая, синяя жалоба воды
Amiga, no te mueras! – подруга моя, не умирай!!

Yo soy el que te espera en la estrellada noche, - я- тот, кто ожидает тебя звездной ночью
sobre las playas áureas, sobre las rubias eras. – над золотыми пляжами, над всем был ты.

El que cortó jacintos para tu lecho, y rosas. – Тот, кто срезал гиацинты для твоей кровати и розы.
Tendido entre las hierbas yo soy el que te espera! – Я между травами. Я тот, кто ожидает тебя…

Во всем, что в это мире есть – есть часть моей души.
Тебя лишь вижу я во всем, к тебе одной стремлюсь
Ты – мотылек, мечта, мой сон, ты – зеркало души…
Ты – словно тихая печаль, меланхолии грусть.

Мне нравится, что ты молчишь и словно не со мной,
Чуть слышно жалуешся ты – как мотылька полёт …
Ты отдалилась от меня, не слышишь голос мой -
Я успокоюсь в тишине, печаль моя уйдёт.

Прошу – дай мне поговорить с твоею тишиной,
такой простой, как лампы свет и как кольца литьё.
На небе дальние огни созвездий в час ночной –
И так похоже на звезду молчание твоё.

Мне нравится, что ты молчишь - ты не со мной теперь
Вдали ты – словно ты мертва, беззвучно слезы льешь…
И вдруг ты улыбнулась мне, и сразу я – поверь -
Я просто счастлив: понял я - все эти мысли – ложь.

Добавлено (22.04.2007, 19:03)
---------------------------------------------
Я не писал печальней стихов, чем этой ночью.

Могу вот так: "Синея на ясном небосклоне,
Всю ночь дрожат в ознобе озябшие светила".

Кружит по небу ветер, гудит, поёт и стонет.

Я не писал печальней стихов, чем этой ночью.
Я был влюблён. Казалось, что и она любила.

Такими же ночами держал её в объятьях.
Бескрайним покрывалом над нами небо плыло

Я был любим, и сам я её любил, казалось.
Молчаньем, долгим взглядом она с ума сводила.

Я не писал печальней стихов, чем этой ночью.
С тех пор, как мы расстались, тоска не проходила.

С тех пор, как мы расстались, огромней стало небо.
Стихи омыли душу, поля роса омыла.
И звезды не угасли, хоть нет ее со мною.
Не удержал любимой, любви мне не хватило.

Ну вот и всё. Но кто-то вдали поёт чуть слышно.
Любовь ушла, но сердце смириться не готово.

Ищу ее глазами, губами, сердцем, болью.
Но нет её со мною, и не вернуть былого.

А ночь опять всё те же деревья побелила.
Но нас былых, влюблённых, давно уж нет на свете.

Я разлюбил, уверен, но так любил, что в полночь
Ловил губами ветер - и нёс ей песню ветер.

Она с другим, с другими. Она была со мною
Моим был взгляд, и голос, душа ее и тело.

Я разлюбил, уверен. Да разве я уверен…
Век у любви короткий, забвенью нет предела.

Я столько раз ночами держал ее в объятьях.
Любовь ушла, но сердце смириться не готово.

И легче ли, что боли не причинит мне больше
И больше никогда ей не посвящу ни слова.

Добавлено (22.04.2007, 19:03)
---------------------------------------------
НЕ ВСЕ СЕГОДНЯШНЕЕ СЕГОДНЯ

Что-то вчерашнее осталось в сегодняшнем дне:
то ли осколок кувшина, то ли знамени лоскуток,
то ли просто сознание, что свет - это свет,
то ли водоросль, всплывшая из аквариума ночи,
волокно, не желающее засыхать, то ли
воздуха вздох золотой.
Что-то прошло, но длится,
медленно растворяясь,
погибая под жгучими стрелами воина-солнца.
И в самом деле: если
не застряло ни крошки вчерашнего
в ослепительном полновластье
деспотичного дня,
в котором мы нынче живем,
то зачем же тогда,
заложив немыслимый чайкин вираж,
он вдруг резко метнулся назад, как будто колеблясь,
как будто желая смешать свою синеву,
с угасающей синевой?

Отвечаю.
Глубоко, в сердцевине света
ходит по кругу твоя душа,
то истончаясь до исчезновения,
то разрастаясь в набат.

Зазор между смертью и возрождением
не так уж велик, и не так уж непроницаема
грань.
Свет - кольцо,
он кружит и кружит,
и мы вместе с ним.

Poema 12

Para mi corazón basta tu pecho,
para tu libertad bastan mis alas.
Desde mi boca llegará hasta el cielo
lo que estaba dormido sobre tu alma.
Es en ti la ilusión de cada día.
Llegas como el rocío a las corolas.
Socavas el horizonte con tu ausencia.
Eternamente en fuga como la ola.
He dicho que cantabas en el viento
como los pinos y como los mástiles.
Como ellos eres alta y taciturna.
Y entristeces de pronto como un viaje.
Acogedora como un viejo camino.
Te pueblan ecos y voces nostálgicas.
Yo desperté y a veces emigran y huyen
pájaros que dormían en tu alma.

а вот мои самые любимые - из того, что у него по любовной тематике))

кусок из farewell

amo el amor de los marineros
que besan y se van.
Dejan una promesa.
No vuelven nunca mas.
En cada puerto una mujer espera:
los marineros besan y se van.
Una noche se acuestan con la muerte
en el lecho del mar
перевод
Я люблю любовь морских скитальцев:
поцелуют – и прощай.

Обещают возвратиться.
Не вернутся, так и знай.

Что ни порт – ещё невеста...
Манит моря водоверть.

Там в постели белой пены
на себе их женит смерть.

ещё один кусок из Farewell
Amo el amor que se reparte
en besos, lecho y pan.
Amor que puede ser eterno
y puede ser fugaz
Amor que quiere libertarse
para volver a amar.
Amor divinizado que se acerca.
Amor divinizado que se va
Люблю любовь, где двое делят
хлеб и ночлег.

Любовь, которая на время
или на век.

Любовь – как бунт, назревший в сердце,
а не сердечный паралич.

Любовь, которая настигнет.
Любовь, которой не настичь.

Это уже самостоятельное стихотворение)))
MUJER, NADA ME HAS DADO Y PARA TI MI VIDA

Nada me has dado y para ti mi vida
deshoja su rosal de desconsuelo,
porque ves estas cosas que yo miro,
las mismas tierras y los mismos cielos,

porque la red de nervios y de venas
que sostiene tu ser y tu belleza
se debe estremecer al beso puro
del sol, del mismo sol que a mi me besa.

Mujer, nada me has dado y sin embargo
a través de tu ser siento las cosas:
estoy alegre de mirar la tierra
en que tu corazón tiembla y reposa.

Me limitan en vano mis sentidos
-dulces flores que se abren en el viento-
porque adivino el pájaro que pasa
y que mojó de azul tu sentimiento.

Y sin embargo no me has dado nada,
no se florecen para mi tus años,
la cascada de cobre de tu risa
no apagará la sed de mis rebaños.
Hostia que no probó tu boca fina,
amador del amado que te llame,
saldré al camino con mi amor al brazo
como un vaso de miel para el que ames.

Ya ves, noche estrellada, canto y copa
en que bebes el agua que yo bebo,
vivo en tu vida, vives en mi vida,
nada me has dado y todo te lo debo.

Ты отказала мне во всём, и всё же
я и такой свою любовь приемлю.
Хотя бы потому, что смотрим оба
мы в это небо и на эту землю.

Я чую, как сплетеньем вен и нервов,
укрытых под мерцаньем лунной кожи,
ты содрогаешься в объятьях ветра,
который и меня объемлет тоже.

Ты отказала мне во всём, и всё же
ты – зрение моё и осязанье.
Как счастлив я, что вижу это поле,
которое ласкала ты глазами.

Не разлучит меня с тобой разлука:
зажавши уши и глаза зажмурив,
я в птичьей стае распознаю птицу,
которую ты видела в лазури.

И всё же ты во всём мне отказала,
и от тебя не жду я благостыни.
И твой ручей серебряного смеха
погасит жажду не моей пустыни.

Моё вино отвергнуто тобою,
но по душе мне, милая, твой милый.
Моя любовь да обернётся мёдом
тому, любовь, кого ты полюбила.

Но эта ночь... Одна звезда над нами...
Я знаю: я к ней намертво привязан!
Во всём ты отказала мне, и всё же
я всем тебе, любимая, обязан.

Делаю то, что моя левая нога хочет
Un parangaricutirimicuarano quería parangaricutirimicuarar, y el que parangaricutirimicuare será un parangaricutirimicuarizador)))
Fenildimetilpirazolonmetilaminometanfulfonato sodico )))

Сейчас я вспоминаю все и всех,
в самых глубинах,
хоть за землей, но все же на земле.
Вторая зима.

В этом городе, где все, что я люблю,
нет больше ни хлеба, ни света.
Над сухой геранью хрустальный холод.
Ночью в стены, пробитые снарядом, как быком,
входят горестные сны.
На рассвете средь укреплений - никого,
только брошенная телега.
В сгоревшем доме с дверью в небо
вместо ласточек заплесневелый камень
и тишина веков.
Базар. Немного нищей зелени.
Сюда привозят каждый день
дорогой крови
рыбу, апельсины -
сестре или вдове.
Город горя, раненый, расщепленный, подточенный,
осколки стекла и крови,
город, лишенный ночи, город ночи,
город тишины и канонады,
город героев.
Новая зима, вторая,
голая - ни хлеба, ни шагов.
Солдатская луна и город.
Все и всем.

Нищая земля, и жилы настежь -
кровь, большое сердце,
а слезы падают, как пули,
на истерзанную землю,
как голуби - звеня.
Кровь, что ни час, кровь, что ни день.
Я не говорю о вас, уснувшие герои:
перед вашей волей дрогнула земля.

Я слушаю: на улице
зима идет.
Дом, где я жил, дома и город,
все оцеплено огнем.

Уж больше года, как предатели с разбега
ударились об этот берег.
Ток твоей крови их поразил.
Ни огонь, ни смерть не срыли этих стен.

Теперь убийцы караулят:
епископ с низким лбом,
золотая рота бездельников,
генерал и тридцать серебренников.
Вокруг тебя центурии слезливых богомольцев,
эскадроны протухших послов,
вся свора в мундирах.

Хвала тебе, хвала в тумане, в свете,
колыбель грозы,
воздух крови,
в котором рождается пчела!

Сейчас, Хуан, ты дышишь,
Педро, ты смотришь, думаешь, ты спишь.
Сейчас в ночи без света, без сна, без отдыха
одни, среди бетона
и проволоки,
на юге, в сердце, на каждом повороте
люди, без неба и без тайн,
обороняют город
Мадрид,
в высокой тишине победы,
потрясенный, как сломанная роза,
и окруженный лавром.

Ода народной армии
Оружье народа! Угроза, осада
смешали смерть с землей.
Армия народа,
тебя приветствуют все матери мира,
все школы,
все старые плотники.
Тебя приветствуют колосьями, картошкой,
молоком, лимоном, лавром,
всем, что дает земля.

Все тебе: ожерелье рук
и упрямство грома.
День железа, укрепленная лазурь!

Братья, вперед,
по распаханной земле,
по пустырям,
среди сухой ночи без сна!
Бойцы, острее, чем голос зимы, проворней, чем веко,
точнее, чем алмаз шлифовщика,
вы пришли из недр,
как цветы или вино, как корни всех листьев,
как душистое добро земли.

Привет тебе, распаханная целина,
клевер и деревни, замершие в свете молний!
Вперед, вперед
по шахтам, по кладбищам
против смерти!

Народ, теперь ты - сердце и винтовка.
Вперед!
Фотографы, шахтеры, машинисты,
братья угля и камня,
друзья серпа,
на праздник ружей
вперед!
Бойцы, майоры, взводные и комиссары,
летчики и партизаны,
солдаты ночи и солдаты моря,
вперед!
Пред вами гниль, болота с кровавым гноем, ничто.
Испания, край яблонь, знамена злаков,
надпись огнем, вперед!
В бою, в волне,
средь гор, средь сумерек, средь терпких запахов земли
рождается та нить,
что не порвется.

Из тишины выходят корни и гирлянды,
ожидая победу, твердую, как камень.
Все жаждут, армия народа,
уйти с тобой:
любой топор или пила,
любой кусок руды, любая капля крови.
Твоя звезда лучами пригвоздила смерть,
установив глаза надежды.

Гранатометчики
Ветки классического перламутра,
ветер лавра,
пожар зари и моря -
все для вас, герои-гранатометчики.
Вы вышли из ночного рта войны,
духи огня.

Прежде вы сеяли пшеницу,
безвестные, как брошенное семя.
В грудь яростных чудовищ
вы кинули не только динамит,
но и дымящееся сердце,
нищие дети земли и славы.

Вы знали лишь оливы,
невод с пеной и серебром,
дерево, стога, цемент.
Вы держали напильник иль рубанок.
В ваших руках цвели пурпуровый гранат
и утренняя луковица.
С грузом молний,
преследуя победу,
спокойные и стойкие,
вы вышли против танков.

Свобода вас нашла в глубоких рудниках,
свобода разлучила ваши руки с плугом,
свобода звала на выручку -
в домах, в полях,
в пыли дороги,
средь апельсиновых садов и ветра.
Свобода собирала спелые сердца,
и вы пришли,
дети победы.
Вы падали не раз - растерты руки,
хрящи измолоты, рот запечатан,
но в разгаре боя
вставали снова вы,
и новые вставали,
обугленные,
неистребимые,
люди сердца и корней.

Обращение
Чтобы начать, как о раскрытой розе,
как о начале неба, воздуха, земли, -
тоска по песне, по металлу боя,
который обнажает кровь.

Испания, хрусталь и битый камень,
взволнованная тишина пшеницы,
мех и горячий зверь.
Сегодня, завтра - ты идешь -
ни шороха, ни слова:
испуг надежды, как высокий воздух.
Стертая луна -
из рук в руки,
от колокольни к колокольне.

Мать-родина, овес, кулак,
сухая и горячая земля героев!

Бомбардировка
Кто на дороге, кто?
Кто это, кто?
Кто в темноте, кто в крови?
Пепел, железо, камень,
смерть, пламя, плач.
Кто это, мать, кто?
Кто? И куда?

Проклятие

Родина, клянусь, ты прорастешь из пепла,
цветок неистощимых вод.
Из твоего рта, измученного жаждой,
вылетят лепестки хлеба.
Проклятье пришедшим на твою землю
с топором и жалом,
выжидавшим часа, чтобы открыть дверь
наемникам и марокканцам.
Дайте лампу, глядите:
земля пропитана кровью,
кости обглоданы огнем,
это - одежда Испании.

Проклятье невидящим,
слепым,
принесшим родине
вместо хлеба слезы.

Испания, бедная по вине богатых
Бедность была для Испании, как чадные подмостки:
камни, навороченные ручьем беды,
нераспаханная целина,
запретные кладовые
с оловом и лазурью,
утробы и ворота, запечатанные наглухо.
Их сторожили:
люди в треуголках с ружьями,
священники, похожие на печальных крыс,
толстозадые прислужники короля.
Суровая Испания, край сосен и яблонь,
твои господа запрещали тебе
сеять хлеб, тревожить руду, покрывать коров.
Ты должна была жить могилами,
ходить на паломничество к святому Христофору
и приветствовать американских макак
из "приличного общества".
Не стройте школ, не скребите плугом кору земли,
не собирайте зерен счастья,
молитесь, скоты, молитесь!
Вас поджидает толстозадый бог:
"Хлебай похлебку, брат во Христе!"

Мадрид (1936)

Мадрид, одинокий и гордый,
июль напал на твое веселье
бедного улья,
на твои светлые улицы,
на твой светлый сон.

Черная икота военщины,
прибой яростных ряс,
грязные воды
ударились о твои колени.
Раненый,
еще полный сна,
охотничьими ружьями, камнями
ты защищался,
ты бежал,
роняя кровь, как след от корабля,
с ревом прибоя,
с лицом, навеки изменившимся
от цвета крови,
подобный звезде из свистящих ножей.

Когда в полутемные казармы, когда в ризницы измены
вошел твой клинок,
ничего не было, кроме тишины рассвета,
кроме шагов с флагами,
кроме кровинки в твоей улыбке.